Только дурак или мечтатель, что Тому представлялось отражением одной сущности, мог построить дом на самой вершине холма. Дорога, вившаяся по городу, подходила к подножию и таяла в мерзлой траве и снеговых разводах, по которым подниматься было с каждым шагом все тяжелее. И склоняясь к мнению, что с тех пор, как решил разделить душу на крестражи, он сам стал подобием беспомощного идиота, Том упорно шел по склону вверх, вместо того, что аппарировать к входной двери, или сразу - внутрь. Двухэтажный, приземистый домик с высоты грозно нависал и надвигался, а внутри него всё дрожало от холода, и стекла, выкрашенные морозом в узоры, всегда чуть звенели, когда над холмом поднимался ветер. Перестаньте, прошу вас!
Том, щурясь от ледяного воздуха и снега, летящего в лицо, наконец добрался до витой низкой ограды, и проведя по ней рукой пальцами отодвинул чуть примерзшую к железу щеколду. Снег запорошил каменистую дорожку от калитки к дверям, и торопясь можно было подскользнуться. Дом, выросший напротив, все равно казался тем, кто отказывается разговаривать на равных, и Том, смурной и раздраженный заранее, предвкушающий сочащуюся изо всех углов ненависть, толкнул от себя дверь, которая, как и всегда, была открыта. И никаких сигнальных чар. Я больше не могу!

Он вошел внутрь и запер за собой: по длинному коридору вперед, быстро, чтобы свечи вздрагивали и колыхались, неожиданно погасая и ввергая и без того узкое пространство во мрак. Он прошел мимо стеклянного свода, скрывающегося гостиную, но там не было никого, и Том, не останавливаясь, вышел к головокружительной винтовой лестнице, ведущей наверх. Насколько ему было известно, кроме двух спален, кабинета и маленькой библиотеки там не было ничего. Внизу: гостиная, кухня, столовая и комната, по которой был вышит гобелен. Он видел как-то такой же у Блэков, и был удивлен, что у двух таких разных семей традиции оставались одинаковыми. Впрочем, чего хватало Готье с лихвой, так это амбиций. Там оказалось совсем не то, что я искал.
Том постучался, искренне не понимая, что можно делать в спальне после обеда, и когда встревоженный голос ответил ему: "войдите", он услышал и щелчок отпирающего заклятия. И какой же смысл оставлять нараспашку весь дом, но запираться в одной-единственной комнате? Усмехнувшись, Том открыл дверь и переступил порог светлой, почти белой комнаты, с распахнутой настежь форточкой, сквозь которую на подоконник валил снег. Карен стояла у кровати, складывая вещи в дорожную сумку и отчего-то складывая их руками, забыв о магии. Одежда и книги были беспорядочно разбросаны по покрывалу, и со стороны казалось, что Готье сама не может в них разобраться, то и дело хватая что-то не то и откладывая, когда в голову приходила другая мысль.
- Рановато собралась, - прокомментировал Том, наблюдая за ней, и только тогда Карен посмотрела на него: бледное лицо, темные круги, и глаза, наполненные отчаянием и растерянностью. - Оставь это все, - сказал он, подойдя ближе и останавливая ее за руку. Она чуть дернулась: то ли от испуга, то ли от того, что его рука была несоразмерно горячей, и отложила книгу по гербологии, которая никак не находила себе места, в сторону. Ее мысли наверняка все еще были заняты произошедшим в пещере, нет другой причины для такого душевного расстройства, но Том не решался спросить, ни как она себя чувствует, ни почему. В конце концов, зелье перестало действовать еще там, и все последствия сводились к никому ненужной морали.

Том не сразу заметил, что Карен отвернула зеркало к стене. В выстуженной комнате не было и намека на человеческое присутствие, несмотря на разбросанные вещи, и Том невольно подумал о себе: где бы он не останавливался, помещение не производило впечатление жилого. Он никогда не прикипал ни к обстановке, ни к предметам, ни к людям, окружавшим его. И даже привычка никогда не шла с ним под руку - слишком часто менялось место, менялся обычай, менялось окружение. Все требовало нового подхода. И Карен, хоть и жила одна так долго в этом доме, и пусть только на каникулах, оставалась чуждой всему, что в нем находилось. Даже больше: она сама была как этот дом. Пустой, равнодушный к тому, что его наполняет, бесконечно холодный и замкнутый на себе. Дом, стоящий на вершине холма, словно на вершине самой высокой горы, и не желающий выйти из своего одиночества. Дом, привыкший к северному ветру, обтесывающему характер. Как трусость и малодушие уживались со всем этим в душе Карен Том не понимал. Но, может быть, он просто плохо знал ее?
В самом деле. Она решительно дерзила ему, будто бы ей нечего терять. Только Том давно привык к детским выходкам от самых разных волшебников, которые искренне считали, что бросить ему вызов - большое дело. Но главное - не бросить вызов, а суметь продержаться до конца. Принять ответ. Он знал, что стоит ему только чуть надавить на нее - и она подчинится, жаль только, что после этого пропадал всякий интерес. Сломанная кукла Тому была не нужна, и он подхватил эту короткую напряженную игру, чтобы привести Карен к тупику: пусть разочаруется в себе и примет покорность к данность, единственно верное поведение с ним.
Темный Лорд потянул ее за руку в сторону, заставив повернуться к нему, так как разговор в пол оборота его не устраивал. И усмехнувшись, заметив, как она старательно прячет от него взгляд, сказал:
- Ты нужна мне, - негромко и с паузой, но так, чтобы было слышно, что это далеко не конец фразы. Интересно, как она на это отреагирует? Говорят, женщины в восторге от таких фраз. И готовы пойти на что угодно, лишь бы услышать их снова. - Для дела, - он снисходительно посмотрел на нее сверху вниз, а затем направился к двери. - И если не хочешь, чтобы я стер тебе память, то сейчас же спустишься вниз. Мы займемся окклюменцией, - на стене у выхода на полке стояла незатейливая фигурка, изображающая сцену Варфоломеевской ночи. И рядом же висела копия картины, где Екатерина Медичи бесстрастно шла мимо тел гугенотов, осужденных неизвестно каким судом и считающих, что умирают за свет истины. Весьма забавный выбор для декорирования спальни. На чьей стороне была Карен - католиков или гугенотов?
Он вышел, оставив дверь приоткрытой, и стал медленно спускаться по лестнице, прислушиваясь к тому, что она делает в комнате. Но из спальни не доносилось ни звука, и было понятно, что она никак не может решить: подчиниться ему или показать характер. Принять все как данность или начать истерику, которая, конечно, обернется против нее.
Стоило Тому спуститься и дойти до гостиной, как сверху послышались торопливые и нервные шаги. Карен почти сбежала по лестнице, оставив комнату открытой - даже дверь не хлопнула - и оказалась рядом с гостиной вместе с ним. Он оттолкнул стекло, любезно пропуская дочь вперед, и это снова напомнило ему пещеру, но на этот раз пытка могла быть ужаснее, а количество рассказанных страхов и тайн - внушительнее.

Он тратил на нее свое драгоценное время и справедливо считал, что она должна быть ему благодарной. Но вместо благодарности он получал странную разновидность истерики, напоминающей мстительное молчание и такой же молчаливый бунт. Против чего она бунтовала? Против того, что он уделил ей должное внимание или, может быть, против того, что вытащил ее из озера? Нужно было оставить, глядишь - и плавать бы научилась.
Она послушно прошла вперед, но ее осанка, чуть вздернутый подбородок - выдавали напряжение. Том сделал шаг вперед, да только Карен неожиданно обернулась, оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки. Никогда он не видел в ней столько негодования и столько решительности, еще немного, и она станет как он, лет дцать назад, когда небо было голубым, а деревья большими. Ее голос, мерный, тихий, такой же напряженный, как и она сама, - вершина айсберга, за которым скрывается нечто глубоко-личное. Неужели ей так понравилось озеро мертвецов? Удивительно. Она так хочет все помнить, будто от этого зависит ее жизнь.
- Все зависит только от тебя, дорогая, - ухмыльнувшись, ответил Том. Если она хочет убрать дистанцию - почему бы и нет? Он не имел ничего против. Да только еще немного и она опять сама испугается своих шагов. Еще немного, и он увидит ее воспоминания, как говорит, через призму ее воспринимающего сознания. Чем это чревато? Все границы исчезнут. Том хорошо знал чувство, когда перестаешь понимать, где кончается твое сознание, и где начинается чужое, особенно, если есть одно воспоминание на двоих. Он хотел показать ей, что они - одно целое, но выдержит ли она такое испытание? Щедро делясь своими переживаниями, не скрывая их, она совершенно не знала, какого это - обрушить свой внутренний мир на другого. Заставить ее ощутить свои эмоции - разрушительно и жестоко, но только так можно уничтожить дистанцию и, наконец, добиться полного доверия, полной отдачи.

Он поймал ее взгляд и без особого труда вторгся в ее воспоминания. Кажется, она пыталась что-то спрятать, заводя особенно дорогие сердцу картинки за другие, менее важные, будничные. Делала она это машинально, не задумываясь, да и сам Том знал, что ее никто не мог этому научить: предрасположенность к окклюменции решала все. Значит, память ей стирать не придется, а время на обучение резко сократится. Вот она повела его в сторону школьных будней, пытаясь скрыться за потоком похожих друг на друга учебных дней, но Том моментально разбил эту иллюзию, заставляя ее вернуться к личному. Она справлялась, действуя интуитивно в предложенных обстоятельствах.
И Том был заинтригован. Он с азартом следовал за тем воспоминанием, которое она так усердно прятала, потому что знал, какое, и мог легко отыскать его по цепочке ассоциаций. Карен скрывала его то за медленно плывущей рекой, то за очередной детской ссорой с братом, то за манекенами в ателье мадам Малкин. За этими образами легко читался ужас от пережитого. В какой-то момент Том зацепился за край воспоминания, за которым открывался всплеск моря, и потянул его на себя. Угадал.
В тот же момент, Карен попыталась вытолкнуть его из своей головы, но, как и следовало ожидать, у нее ничего не вышло. Для Тома такое действие отдалось только легкой головной болью, которая, почему-то, снабжалась ощущением чужого вмешательства уже у него в голове. Должного значения он этому не придал.

Хочешь видеть все? Так смотри.
Ничего подобного Том от нее не ждал. Еще несколько секунд она пыталась скрыть воспоминание, и оно мутнело и таяло, но он крепко держал его. Как только она попыталась оттолкнуть его, боль ударила по ним обоим, да только Том не мог предположить, что Карен, которая ничего не предпринимала, когда мертвецы утаскивали ее под воду, быстро примет решение и поменяет тактику сейчас. Он не успел ничего понять, раскусить ее уловку, хотя он считал ее мысль ясно, и воспоминание о пещере захватило его разум целиком. Сам попался на собственный крючок. Том попытался разорвать контакт, но у него не получилось, словно кто-то поймал его в капкан. Он слышал волнение моря, звук поднимающейся цепи. Нос щипало от соли, будто бы все это происходило наяву. Сюрреалистичность. Если бы он не знал, что все это происходило на самом деле, никогда бы не поверил.
Она специально замедляла ход времени, показывая мельчайшие детали, но ей было слишком сложно так долго выдерживать его напор, и под давлением Тома картинки стали сменяться чуть быстрее. Уже уверенный, что выдернет их обоих из этого кошмара, Том упустил еще одну деталь: каждое изображение она сопровождала гипертрофированным чувствованием, от которого мурашки бегали по коже. Эмоции постепенно накатывали и на него. Дикий страх, перерастающий в панику от ощущения воды на уровне рта, и в противовес - жгучее доверие. Короткие картинки продолжали вспыхивать в его сознании, и вот уже его крепкий захват, когда он вливал в дочь зелье, смешивался с тем, как он вытаскивал ее из воды. За этими секундами шли другие, вытягивающиеся в бесконечную цепочку ассоциаций - вечер за вином, откровенные разговоры, строчки письма, - и нельзя было понять, его это воспоминания или ее. Каждое движение души, которое она показывала ему из их похода за крестражем, было наполнено ее любовью. Необъяснимой, неправильной, жертвенной, не имеющий ничего общего с тем, что обычно дети испытывают к своим родителям. Девочка, да ты в своем уме?
Стоит ли напоминать, что любое чувство, кроме страха и ненависти, вызывали у Тома невероятную боль, особенно сейчас, когда он оказался в ловушке, и чертова любовь заполняла все пространство, застилая сознание чем-то белым и до одури болезненным. Граница окончательно была потеряна. Том не мог покинуть чужое сознание, потому как не ощущал своего, но в какую-то секунду он наконец почувствовал, что ловушка ослабла - у Карен больше не было сил, чтобы его удерживать, - и он разорвал контакт.

Он остался стоять на ногах. Только виски нещадно гудели, и Том сам не заметил, как схватился за голову. Карен лежала на полу, в нескольких шагах от него, с открытыми глазами. Лицо ее ничего не выражало, и если бы она не моргала, пытаясь сосредоточиться хоть на чем-нибудь, он бы решил, что удар об пол оказался для нее летальным. А потом он услышал ее тихий хриплый голос, стремившийся, вероятно, выразить всю гамму эмоций и, одновременно, идиотизма своей хозяйки.
- Таким оригинальным ходом ты себя убьешь, показав перед этим воспоминание во всех подробностях. Сделаешь большой подарок легилименту, даже следов заметать не придется, - ответил Том, подходя к Карен, не акцентируя внимания на том, что если кто-то из них сошел с ума, так это она: во-первых, он все еще являлся для нее Милордом, и обращаться так фамильярно даже наедине ей никто не позволял, во-вторых... А о во-вторых он думать не хотел. Слишком уже сильно от этого болела его голова.
Он наклонился над Карен и потянул ее за руку на себя, заставляя сесть, а затем сам встал рядом с ней на колени, и проведя волшебной палочкой вдоль ее затылка, дабы удостовериться, что удар не повлек за собой сотрясения мозга (хотя было бы что сотрясать), наконец понял, что не может на нее злиться. - Все в порядке?

- Что? - переспросил Том, вскинув брови.
Из бессмыслицы, которую так весело оттарабанила Карен, он извлек только часть, оповещающую его о том, что от нее уж точно никто ничего не узнает. Но, видимо, в остальной фразе имплицитно считывалось то же самое. - Ты слишком самонадеянна, - мрачно произнес Темный Лорд. Он-то понимал, что Альбус мог знать, что искать и, главное, как. Не знал только - где, но это дело казалось поправимым.
Забрать же Готье из замка Том не мог: у него не было на это никаких прав, да и получать их было бы довольно забавно, и формально опекуном Карен являлся ее брат, которому на данный момент очень выгодно держать сестру подальше от семейных дел. Меньше же через полгода, Карен будет решать "сама", если в этом останется какой-то смысл.
Ее реплика об ударе, заставила Тома дернуться, как от пощечины. Карен позволяла себе слишком много, а он никак не мог ее остановить: она заходила все дальше и дальше, не заботясь о восстановлении прежних границ, и своими аллюзиями переводила их отношения совсем в иную плоскость. Том это тяготило. Он почувствовал легкое раздражение, но оно почти сразу сменилось усталостью и нежеланием спорить. Удар, так удар. Когда-нибудь она поймет, что требует от него невозможного. Сейчас же ее болезненная привязанность к нему давала ему уверенность в том, что она его не предаст.
Карен нашла опору в его плече и плавно встала, и он сам не заметил, как, поддерживая ее за поясницу, встал вслед за ней. По меньшей мере, Карен вела себя странно. Ее глаза блестели, и она явно наслаждалась происходящим, хотя еще пятнадцать минут назад собиралась выставить его за порог. Как объяснить кардинальные перемены? Она пригладила ткань платья коротким аккуратным движением, и принялась рассуждать вслух совсем не о том, что хотел бы сейчас слышать Темный Лорд. При других обстоятельствах Том бы решил, что она над ним просто издевается, но ее интуиция шла вперед нее самой, и она двигалась по грани совершенно запретной информации.
Карен же продолжила рассуждать вслух.
Она говорила, и мозаика почти складывалась. Том понимал, что ей не хватало единственного элемента, ответа на вопрос, который бы прояснил все раз и навсегда, и вынес бы на территорию его врага знание, которым ни с кем нельзя делиться.
- Связано, но тебя это не касается, - жестко ответил Темный Лорд, глядя как Карен почти в забытьи садится и разговаривает то ли с ним, то ли уже сама с собой. - Смысл не в том, чтобы скрыть информацию о медальоне, а в том, чтобы и о пещере никому не было известно, - потому как Альбус об этой пещере знал. Том видел в воспоминаниях своей воспитательницы, что и как она ему рассказала. Понять, что Том именно туда спрятал часть своей души, не трудная задача. А опасности пещеры всплывали в воспоминании Карен как на блюдечке.
- И если ты не заметила, то мы еще не закончили, - угроза в голосе: Том слишком не любит терять время. И он не отстанет от Карен до тех пор, пока она не научится либо прятать это воспоминание так, чтобы он не мог его найти, либо вообще не пускать его в свой разум. Третья тактика, сколь оригинальной она не была, годилась только против того, кто разделил душу. - Подойди. Если сделаешь все, как я говорю, тебе больше не придется биться головой об пол, - едко добавил Темный Лорд, подзывая Карен к себе.
В книгах о легилименции и окклюменции информации было крайне мало, все, что знал Том, он почерпнул из собственной практики, и, вероятно, Дамблдор и Снейп почерпнули эти знания так же из собственного опыта. Карен от них отличалась только тем, что этого опыта было совсем немного, за ненадобностью.

Карен продолжала испытывать его терпение и, честно признаться, ей это удавалось. Игра, которая в самом начале показалась Тому забавной уже перестала быть игрой: девчонка зашла слишком далеко. Все ее слова попадали в цель, и она не останавливалась, как раньше, опасаясь его реакции, а продолжала отыскивать слабые места и бить в них.
- Ты сама ответила на свой вопрос, не вижу смысла повторять, - равнодушно произнес Том на ее выпад, хоть это и стоило ему огромного труда. Еще одно такое помешательство, и он испробует на ней верное средство.
Она медленно приблизилась к нему, опасаясь смотреть в глаза прямо, и он с раздражением сжал ее ладонь, из которой она никак не могла выпустить свое платье.
- Значит, можешь.

Она сомневалась, и доверять ей что-то большее, чем уже было доверено, он не собирался.
- Первое: не действуй слишком грубо, - это только раззадоривает и вызывает желание надавить еще больше. Чем это чревато? Серьезными последствиями для разума, вплоть до сумасшествия. - Начало было неплохим, но ты так старалась спрятать воспоминание, что скрывала его за первые попавшиеся ассоциации, а тебе нужно отвлечь, увести в другую сторону, будто этого воспоминания не существует вовсе, - в этом случае, способ был только один. Вряд ли бы Карен смогла продержаться дольше положенного времени против опытного легилимента, если бы показывала ему такую же или похожую цепочку из ассоциаций. - Ты должна забыть о нем на этот момент.
Карен слушала его, наконец, с вниманием, и не перебивая.
- Второе: разорвать контакт проще, когда ты не сосредоточена на чем-то конкретно, - хотя это, скорее, первое. - Максимально отдаляйся от всего, опустошай разум настолько, насколько это возможно: в пустом сознании почти невозможно удержаться, - всего-то две простых формулы, для начала. Посмотрим, как она с ними справится.
Второй рукой он поднял ее голову за подбородок, чтобы она, наконец, посмотрела ему в глаза и вновь вторгся в ее сознание.
Как в замедленной съемке замелькали картинки, и в какой-то момент их количество начало критически снижаться. Том усмехнулся - работать с Карен на этом поприще было легко и удобно, не то, что с остальными. Но стоило ему уцепиться за невзрачную картинку, как весь эффект пустоты, тщательно воссоздаваемый Карен, рухнул. Она никак не могла долго удерживать иллюзию, все время вспоминая о правде, которая в буквальном смысле не выходила из ее головы, а должна.
Снова замелькали похожие картинки, связанные с водой, и Том уже был готов найти нужно воспоминание, как вдруг словно кто-то погасил свет. Удивительная сообразительность, но против такого легилимента как он она оставалась бессмысленной. Том разорвал контакт, и убедившись, что Карен стоит на ногах, сказал:
- Не так.
Нужно было попробовать наоборот.

Близкие отношения между учеником и учителем - важный фактор для тренировки волшебника в ментальной магии. Выдумка или фантазия здесь не помогут: близкие отношения должны подразумевать как минимум доверие, которое обязано присутствовать с обеих сторон. Понимая эту простую истину, Том неумолимо скатывался к совсем непростому факту - Карен не только быстро схватывала и воспроизводила технику, которой он ждал от нее, но и - дословно - могла видеть, что он ищет. Такое вчувствование переходило всякое доверие на том уровне, на котором оно было доступно Темному Лорду, но искренности Карен хватала на них двоих.
Она и его захлестывала с головою.
- Еще не запрещаю, - ответил Том на ее отчаянный и злой вопрос. - Тем более, что, - он остановился, подбирая нейтральное слово, - эмоции помогают тебе в работе, - подчеркнуто холодно продолжил он. - Вместо того, чтобы прятать все, выставь на обозрение что-нибудь одно, окрашенное в не менее яркие тона, - и снова речь шла об эмоциях. Чего она тогда до жути боялась - их первой встречи. Пусть и покажет ее, там хотя бы сохранялась должная дистанция. - А фальшивое, - Том усмехнулся, - сложно создать даже мне. Такое, конечно, что можно выдать за настоящее, - такая работа была ювелирной и Том занимался ей крайне редко. Самый первый раз ему пришлось подменить воспоминания Морфина Гонта, но с ним работать было просто - он очень хотел поверить в убийство Тома Риддла-старшего и его семьи.
Но с Карен он собирался пойти совсем по другому пути.
- Ты видишь, как я ищу, но не понимаешь сути, - констатировал Том, не отпуская ее руки. Ему сложно было представить, как это вообще возможно - чтобы он в раз снял все барьеры и открыл разум кому-то постороннему, но этот вариант казался ему самым продуктивным. - От тебя будет достаточно простого Legilimens, - и прямого взгляда в глаза. Он не собирался давать ей лишней свободы - всего лишь впустить в свой разум и провести по нужным местам, чтобы объяснить, как легилимент цепляется за то или иное воспоминание. Да, такой метод был излишне искусственным и не предполагал самостоятельного путешествия по закоулкам чужой головы, но и легилименции Том учить Карен не собирался. Слишком много чести.

Глядя ей в глаза, он проговорил заклятие одними губами вместе с ней. Она чувствовала себя неуверенно, и если бы Том не опустил щиты, то она бы никогда не смогла оказаться в его сознании. Но теперь она была там, и несмотря на чрезвычайную осторожность ее действий, чужое присутствие приносило Тому дикий дискомфорт. Он едва сдерживался от того, чтобы не вытолкнуть Карен назад, но потом, собравшись, заставил себя провести ее дальше.
Желтые цветы на столике в гостиной - едва Карен успевает увидеть свое лицо, как он тут же достает, словно фокусник, другую картинку - желтая россыпь цветов у скал в мае. Скалистый берег моментально срывается в темноту пещеры. Ей не хочется опять идти в это воспоминание, она сопротивляется и сопротивляется ощутимо, но Том, усмехнувшись, уводит ее из темноты в темноту. Интересно, понравится ли ей Азкабан? Но этот мрак резко срывается к гостиной, потому что Карен рвется назад, к тому воспоминанию, где чувствовала себя комфортно, а затем также резко начинает собственное движение, которое Том не успевает остановить, потому что донельзя опустил барьер.
- Остановись, - последнее предупреждение. Второго падения с высоты собственного роста можно и не пережить. Он даже не понимает, до какого воспоминания она успевает добраться, как выкидывает ее из своего сознания, успевая только удержать за руку и заставить устоять на ногах.
- Что ты видела?

Она не справится. В ней нет той доли озлобленности, которая помогала выживать самому Риддлу в ее возрасте, ее легко сломать, потому что она все время подставляет слабое место под удар и ждет, ударят или все-таки нет. И она совершенно не умеет врать. Очаровательно.
Карен освободила руку и отпрянула от него, глядя так, будто бы видела впервые. Раз ей не нужна его помощь, и она добровольно отказывается от нее, то пора расставить все точки над i.
- Ты на что-то рассчитывала? - усмехнувшись, спросил Темный Лорд. Нельзя же быть такой наивной. - Пока ты пригодна только для этой роли и, как оказалось, с большой натяжкой, - значит, это воспоминание, о домовом эльфе предателя Регулуса Блэка. Что ж, так даже лучше. - Только ты забыла одну очень важную деталь, - продолжил он, перекрутив в пальцах палочку, - домовые эльфы наказывают себя за плохо проделанную работу, а тебя нужно еще дрессировать до такой выслуги, - равнодушно произнес Том, наблюдая за реакцией дочери. Реакция его не устроила, в очередной раз. - Crucio, - как правило, это заклятие решало все проблемы с зарвавшимися подчиненными.
Девчонка упала, закричав. Должно быть, пыточное она получила впервые в своей жизни - ее мать не производила впечатление человека, способного разбрасываться непростительными. Конечно, он не вкладывал в заклятие полную силу, но и снимать его не спешил: происходящее его полностью удовлетворяло. Наконец, досчитав мысленно до пятнадцати секунд, он завершил пытку и опустил палочку.
Он подошел к ней и, поймав ее расфокусированный взгляд, вновь применил легилименцию. В ее сознании творилось черти что, но несмотря на то, что она не успевала за ним, все, что видел Том - собственное пыточное, которое, видимо, нарушило для Карен всякое чувство реальности. Он прервал контакт.
Круцио дало неожиданный эффект, крайне полезный Темному Лорду. Нет, он не будет стирать ей воспоминание, пока. Пусть помнит - в назидание - как не стоит себя вести и почему.
- Будем считать, что ты справилась, - подытожил Том. Больше он не располагал временем, которое стоило тратить на бессмысленные переговоры. - Удачи в школе, дорогая, - съязвил он, переступая порог гостиной. Удача ей еще пригодится.
Раздался громкий хлопок аппарации.