Мне нравиться нарушать правила. В разумных пределах, конечно, и естественно в сопровождении своего верного друга и сообщника по преступлениям. Пока я пробиралась к выходу из замка, пару раз пришлось завернуть за угол, посидеть в пустой комнате и даже прикрыться портьерой, которая насквозь состояла из пыли и пахла старостью. Но все мои усилия оказались не напрасными, когда я оказалась на улице сердце бешено забилось в груди, а живот скрутило от предвкушения чего-то опасного и такого притягательного. Всем нам родители или друзья рассказывали истории об удивительных или ужасных монстрах, живущих в Запретном лесу. Они не выходят из его чащи, но по ночам собираются в стаи. А если какой нибудь отчаянный храбрец рискнёт заявиться к ним, то больше не вернётся обратно. Именно потому что никто не ходил в этот лес, и нет никаких доказательств или опровержения того, что все сказки выдумки. Эти истории захватывают дух и в детстве я мечтала, что однажды стану тем человеком, который выяснит Асю правду. И вот пробираясь между деревьев и предвкушая новые открытия, я практически подпрыгивала от нетерпения, а когда все таки нашла Алекса, готова была набросишься на него с объятиями, я не особо люблю темноту и уж тем более не люблю оставаться одной в страшном и холодном лесу, но в этом я никому не признаюсь, а увидеть довольное выражение лица друга станет катастрофой. Мне хочется по-скорее начать обследование территории, но я замечаю со парень смотрит куда-то за дерево и начинаю говорить громче, чтобы привлечь его внимание. Когда его ладонь закрывает мой рот, в первую секунду я нахожусь в замешательстве, во вторую хочу отнять его руку от моего лица и сказать что так не культурно, а в третью понимаю, что что-то здесь не так. А когда слегка выглядываю из нашего укрытия и вижу смутный силуэт, душа уходит в пятки от того, что нас могут раскрыть. Не успеваю и слива промолвить, как Алекс срывается с места и бегом устремляешься вглубь леса. А я уж мельком подумала, что мы вернёмся в свои тёплые постели. Но не тут то было, не для того я выбиралась из замка, чтобы вернуться в него ни с чем. Поэтому я медленным бегом устремляюсь за другом, ориентируясь по мельканию светлых волос между деревьев. Ветви ещё не успели покрыться ни почками, ни тем более листьями, поэтому когда я не успеваю уклониться одна из них врезается в мою щеку, и кожу моментально поражает жгучая боль. Я лишь зажмуриваюсь и прижимаю прохладные пальчики к ссадине, когда понимаю что Алекс остановился и пытается отдышаться. Это неприятное чувство, и возможно завтра на моей щеке будет красоваться синяк, но это того стоит. Стоит того, чтобы почувствовать адреналин в крови, стоит того чтобы почувствовать свободу и перебороть, возможно, свои страхи, а ещё это стоит того, чтобы увидеть как луна своим светом озаряет маленькую полянку и играет в волосах Алекса причудливыми тенями. На секунду я замираю и хочу запечатлеть в своей голове эти секунды волшебства, хочу запомнить его таким. Рано или поздно мы выпустимся из школы, и я хочу сохранить в памяти как можно больше вот таких вот моментов.
А потом он начинает говорить и я снова начинаю улыбаться до ушей.
- Конечно у меня есть план,- тихим голосом начинаю свою тираду, боясь что нас все таки вычислили. От чьего-то воя по коже бегут мурашки, и мне на миг становиться не по себе.
- Я слышала, что недалёко от волшебной границы, которая очерчивает местность для школьников, есть небольшое озеро,- складываю руки на груди и облокачиваюсь на ближайшее дерево, наблюдая за его реакцией,- если нам повезёт мы сможем увидеть там русалку.
Мне хочется рассмеяться, но я себе этого не позволяю.
- Только будь аккуратен, они очень любят таких симпатичных парней как ты,- он знает что я над ним просто издеваюсь, но не могу ничего с собой поделать.
- Идём,- отрываюсь от дерева и направляюсь в другую часть поляны,- нам сюда.

Рождество. Для многих это самый долгожданный, семейный и уютный праздник. Для многих, но только не для Долохова. Тепло дома, вечерние тихие разговоры у камина, горы подарков и беспричинное счастье – это не для него. Притворяться тоже не приходится, так как из всей семьи с ним рядом в этот день только сын, но и он в последние годы появляется дома всё реже. В точности, как его отец. На кой чёрт им поместье в Шотландии, особняк в Уэльсе и коттедж в Германии? Недвижимость помогает поддерживать фасад величественной аристократии – в этом Долоховы разбирались, как никто другой. Умение эмитировать идеальную жизнь у них в крови, и плевать, что эти дома никому не нужны, они даже ночуют там редко. Антонин работает день и ночь, потому что возвращаться домой никогда не любил, а его сын… Это особый случай, о котором глава семьи не любит говорить иначе, чем хорошо, пусть это обычное враньё.
Точно так же он не любит, когда затрагивают тему его покойной жены, особенно дня её исчезновения. Хотите разозлить Долохова – начните настойчиво рассуждать, расспрашивать, вспоминать о Беренике. Это стало запретной темой с того самого момента, как время вежливого сочувствия прошло. Три года он слушал ободряющие слова о том, что она непременно найдётся, а после ещё год соболезнования. Приходилось сдерживаться, он отвечал коротко, стандартными словами, как полагается взволнованному мужу, безутешному вдовцу. Антонин ненавидел каждого до скрежета зубов вежливого человека, считавшего своим долгом сказать ему что-нибудь.
В последний раз он по-настоящему отмечал рождество с ней и тогда ещё маленьким сыном. Не то чтобы это было слишком приятно или так, как делают примерные счастливые семьи, но всё же лучше, чем в последние годы. Украшения, развешенные по всему поместью, больше не оправдывали своё присутствие, подарки перестали заворачивать в обёртку, а потом и вовсе забыли о празднике. Только всё те же украшения и общее веселье на работе напоминали Долохову, что скоро праздник. Он чувствовал себя свободным и никогда одиноким.
Теперь никто не держал его дома, Антонин мог провести весь праздничный день на работе или навестить друзей утром. Большинство тех немногих, к кому он применял слово «друг» были Пожирателями Смерти, как он сам, из ближнего круга самого Тёмного Лорда. Это не значит, что ко всем сторонникам Лорда он испытывал добрые чувства. Доброта вообще не его конёк, а распространять её на многих – попусту переводить ценный ресурс. Увидеть по-настоящему яркие чувства, эмоции в исполнении Долохова удаётся далеко не часто, почти всё время он спокоен, как скала, и лишь насмешки пробиваются через эту глыбу.
Снег хрустел под ногами Долохова, когда он шёл по дорожке к дому Селвинов. Словно ворон, он был силуэтом среди слепящей белизны снега, затерянный в пелене белых хлопьев, не прекращающих падать с неба.  Неуместное пятно на идеальном рождественском пейзаже. Он двигался медленно, никуда не торопясь, будто нарочно хотел испортить всё, что могло сознать праздничное настроение в этот день.
Дверь Долохову открыл домовой эльф, он услужливо забрал запорошённую снегом верхнюю одежду гостя и проводил в библиотеку. Помещение, где стеллажи книг упирались в потолок, полностью закрывая собой стены, встретило Антонина заметным теплом даже в сравнении с коридорами дома Селвинов.
-Непреложный обет, как решение проблемы смешанных браков
Он успел услышать слова девушки, произнесённые ровно в тот момент, когда дверь бесшумно открылась. Забавно, впервые слышу о таких идеях. Это может наделать много шума в обществе. Вот любителям порассуждать о том, чего они не знают, будет новая тема для долгих разговоров и осуждения заносчивой аристократии.
Долохов внимательно вглядывался в лицо девушки, сидевший в кресле. Мысли плавно перешли к тому, что искать скандалы и сенсации – это, должно быть, уже неотъемлемая часть её натуры, въевшаяся в кровь с профессией журналистки. Как, наверняка, ей хочется, чтобы мир не двигался к пресловутому равноправию. Не удивительно и правильно в их семье иметь такие взгляды, как в любой чистокровной. Их отличает только то, на что каждый готов пойти ради своих убеждений.
– Мистер Долохов, доброе утро. Не думала, что кто-то кроме меня окажется здесь в столь ранний час…может, кофе?
- Доброе утро, - ровным тоном ответил он, - Да, не откажусь, пожалуй, - он прошёл в помещение, закрыв за собой дверь, из вежливости спросил разрешения присесть и устроился в рядом стоящем кресле. Не вальяжно развалился, а сидел так, как пристало аристократу по привычке, выработанной с малых лет. Долохов заметил название книги, которую недавно читала мисс Селвин, и решил поинтересоваться, - Освежаете память или наслаждаетесь величием истории ваших предков? Мне в дошкольные и школьные годы довелось прочитать много таких книг, не только о британских семьях, но и о многих других, с континента. Все они были впечатляющими. Советую вам, как чистокровной и журналистке, тоже ознакомиться, это полезно, ведь с начала века на Туманный Альбион прибыло немало гостей.

Совятня была вторым место, после запретного леса, которое обожала Лианна.  Разговоры пернатых товарищей помогали взять себя в руки. Особенно ей в этом помогала ее милая Уиспер. Сова терлась о ее плечо и тихонько попискивала, в то время, как хозяйка гладила ее по спине. Странно, но девочка прекрасно понимала все, что говорит ей Уиспер. Ей не нужно было слышать человеческую речь из клюва своей любимицы, чтобы знать, чего она хочет, по поводу чего возмущается или о чем просит. Так было с самого вылупления сипухи и даже до него.
Два года назад Лианна спасла гнездо совы сипухи от жестоких детей и принесла его домой. К сожалению птица-мать не выдержала стресса, да и камней в нее прилетело не мало, девочка ревела, узнав о гибели птицы, ревела, не в силах остановиться, проклинала мерзких детей и желала им самой худшей кары. Взять себя в руки ей помогла новость о том, что яйцо в целости и сохранности.
- Мама, -подошла к Вивиен и Вайрусу девочка, дернув мать за рукав - Я сама позабочусь об яйце и птенце, что проклюнется! - говорила она это четко и громко, заглядывая в глаза то матери, то отцу, которые видели во взгляде своей дочери решимость. Весь ее вид говорил о том, что девочка не отступится.
- Ли, а ты справишься? - сузив глаза и сунув руки в карманы спросил Вайрус - Одна ошибка и ты погубишь жизнь внутри яйца. - он проверял ее, отец всегда так делал. Если дети хотели сделать что-то опасное или взяться за трудное дело, он всегда проверял, действительно ли они осознают всю опасность и риск их выбора. Смогут ли выдержать весь груз, что ляжет им на плечи. Учил, что любой их выбор имеет последствия.
- Да. - кивок головы подтверждал слова Лианны - Ты же покажешь мне, что и как делать?
Естественно отец согласился и последующие месяцы Ли буквально ночевала в яслях, как окрестили Лоретто помещение с инкубаторами в своем доме. Оно было огромное, достаточно светлое и теплое. В нем семейство выхаживало найденные или выкупленные яйца различных магических существ.
Она разговаривала с яйцом, поддерживала нужную температуру, переворачивала его, а когда вылупился птенец сама кормила его, перемалывала еду, чистила гнездо и заботилась о совенке... Уиспер была для нее как дочь, поэтому Лианна очень резко реагировала, когда ее обижал тот странный мальчишка Сноу со слизерина. Причем девочка не понимала этой ненависти к ней и Уиспер. Ее злило и она отвечала наглому выскочке той же монетой. Выглядел он плачевно, поношенная одежда, потертые учебники и вечно угрюмый взгляд, но далеко не во внешности Кита было дело, а в его поведении...
Из воспоминаний и тяжелых раздумий ее вывел девичий голос, окликнувший Лоретто:
- Привет, пришла отправить письмо? - Лианна узнала этот голос - Забини. Ее одногрупница. Стыд снова волной накрыл девочку, но она держала себя в руках, так что ничем не выдала ни недавних слез, ни тревожных мыслей, а Фрида тем временем продолжила интересоваться:
- Или тоже любишь бывать здесь время от времени? Прости, если помешала. - было приятно, что она не бросилась обвинять ее в потерянных баллах, как весь остальной факультет, но Лоретто не была глупой и понимала, что этот акт вежливости не исключает возможной обиды Забини за весь факультет... А уж как обидно и стыдно было самой Лианне...
- Я часто тут бываю. - громко ответила Ли знакомой, перекрикивая пищащих птиц и поворачиваясь лицом, не вежливо все-таки говорить, сидя спиной к собеседнику. Уиспер недовольно ухнула, вставая перед Ли и разводя крылья, будто желая закрыть хозяйку, чем вызвала ее улыбку:
- Уис, все хорошо. Не волнуйся. - поглаживания помогли и сипуха нахохлилась, усевшись рядом с Ли - Ты мне не помешала. -  общество одногрупников всегда было ей в тягость. Банально потому что она не знала,что от них можно ожидать. С животными проще, они не могут подделать свои эмоции и жесты. Они всегда настоящие - Просто мне нужно было побыть с Уиспер. - при этих словах она взглянула на свою сову, что явно была довольна собой.

Вопреки рассказам о фамильном Борджиновском темпераменте, Аделаиз отличалась поистине выдающимся долготерпением: нужно было постараться вывести из себя ведьму до такой степени, чтобы она вынула палочку, и начала безраздумно швыряться заклятиями, однако нынче – хотелось. Еще больше хотелось, чтобы все эти незваные гости убрались скорее восвояси, да отдать эльфам приказ вычистить здесь все до блеска, чтобы не то, что следа – духу их не осталось вовсе. Унизительно было наблюдать, как чужие руки шарят по дому – переворачивают статуэтки, и потрошат сундуки – и пусть чаще она жила совсем не здесь, а в Сассексе, в небольшом коттедже на берегу кристально-чистого озера, а в последнее время и там появлялась редко – сдавшись на милость победителю, но отчего-то видеть все это было горше горького – Борджин холл был для нее олицетворением детства, какой-то абсолютно немыслимой святости и связи поколений – отстроенный гораздо позже Мэнора – он нравился ей куда больше, а потому обыск ведьма считала как минимум надругательством над стариной, а как максимум – личным оскорблением, и где-то в глубине души злорадствовала о том, что ничегошеньки из искомого авроратом здесь не найдется – все действительно опасное, запретное и запрещенное давно хранилось не в доме во избежание невосполнимых потерь, однако портреты на стенах, разбуженные нежданными визитерами потрясенно шептались, что пришлось на них цыкнуть –развели переполох – и так тошно. Все, однако, было в рамках приличия – если бы кто-нибудь те рамки вздумал бы устанавливать – до определенного момента, пока ярость не застила глаза: будь тетка Ирма трижды виновата она все равно полезла бы ее защищать, как и каждого из членов семьи – стаи, общность которой непостижима была для других, тех, которым не вкладывали с колыбели, что кровь и род – единственное, что важно и единственное, что ценно. Аделаиз никогда с этим не спорила, покорно в нужный срок сыграв свою партию и принеся Борджинам и богатства и статус через аристократов Баварии в обмен на долгие 6 лет непрекращающейся борьбы и щемящей тоски- она, не задумываясь поступила бы так и сейчас, но где-то наверху, видимо, решили, что досталь на ее долю страданий. И вот теперь, когда можно было наконец-то просто побыть счастливой, на их головы внезапно свалился чертов Фишер, который мало того, что подверг всех риску, так еще и сдохнуть красиво не смог. –Мне не о чем беспокоиться, мисс старший аврор. Тетушка Ирма с момента получения известия о смерти единственного сына несколько не в себе. Насколько мне известно, об этом имеется врачебное заключение.  А если нет, так доктор Морган его быстро напишет. Что побудило ее явиться сюда – это уже другой вопрос, на который я ответить не в состоянии. Ваши же действия мне кажутся превышением должностных полномочий. Ты же ее чуть не прикончила, Эшлинг. Так скажи, мисс старший аврор, чем же ты отличаешься от тех, кого так ненавидишь и кого желаешь со свету белого если не извести, то хотя бы пожизненно с него упрятать, осложнить жизнь, расставить ловушки, чтобы в капканах запутались, будто в сетях невидимых, сплетенных лесными духами из тонкой паутины. Чем ты отличаешься от тех, кого клеймишь убийцами, мисс старший аврор? Тем, что к твоей груди приколот значок, и дело твое - правое? – вопрос так и остается невысказанным – не время дразнить гусей – но взгляд гораздо красноречивее слов. -Впрочем, с этим тоже разберутся, - подкрепить елеем дружеской улыбки – так много их когда-то связывало и как мало оставалось этого теперь. Можно было простить – понять, что это – долг, работа, забота о семье и благе близких – но забыть, и не вспоминать никогда боле – невозможно.
- Леди, будьте так любезны, поосторожнее, ради Мерлина, с Астаротом. Он стоит целое состояние, Вам такое за всю жизнь не собрать, - легкая шпилька, вона как у девчонки покраснели щека, - но главное – мой сын обожает своего питомца. Право, не знаю даже, как потом объяснять ребенку, из-за чего бравые авроры покалечили ни в чем неповинную зверушку. Дракончик еще очень мал и не любит шума, - ведьма сокрушенно качает головой, для верности можно было бы приложить кружевной платок к глазам – но еще не время, в каждой пьесе, даже если она разыгрывается на театральных подмостках жизни, должна быть и своя кульминация и свой финал, а уж играть Ада за последние семь лет научилась прекрасно.
За те пятнадцать минут, что она отсутствовала в стране снова поменялась власть – а сама Аделаиз совершенно фантастическим образом превратилась из свидетеля в подозреваемую. Крайне комичная выходила ситуация, особенно если учесть тот факт что дальнего родственника ведьма видела в этот его приезд от силы пару раз. – Весьма занятный поворот событий – сероглазая изгибает губы в полуухмылке, протягивая палочку Эшлинг – древко отзывается импульсом, и кажется еще чуть-чуть, и с кончиков пальцев начнет струиться концентрированная магия. – Я не нуждаюсь в адвокате, - действительно, незачем было вытаскивать Крессиду из теплой кровати только ради того, чтобы она поприсутствовала в этом театре абсурда – доказательств у аврората против нее не было, и позвать сюда знаменитого на всю Британию юриста означало собственноручно написать у себя на лбу аршинными буквами: да, я виновна. Такой радости она не стремилась доставить ни Эшлинг ни кому-либо еще. –Дядюшка, на пару минут, снимите защиты. У меня нет никакого желания выходить опять под этот снег, - маг делает пасс руками и щиты с гулким звуком расступаются, давая право аппарировать прямо из гостиной – экономят время, которого с каждой секундой становится все меньше. Ведьма делает шаг вперед, поворачиваясь вокруг своей оси, ощущая пальцы Эшлинг на сгибе локтя. Игра начата. Карты розданы.
В  министерстве в этот час тихо – было бы лето наверняка можно было бы разобрать, как назойливо жужжит над ухом комар, прилетевший на свет. Сейчас было слышно лишь чье-то сопение – наверняка бедолага назавтра получит взбучку – впрочем Аделаиз его понимала – куда лучше дремать в этот час, чем просиживать ночь за бумажками согревая нутро кофе. Длинный коридор, несколько одинаковых дверей выкрашенных в серый – наверняка чтобы подозреваемым стало еще грустнее. Одну из них открывает ее вчерашняя подруга, пропуская Аделаиз вперед. В помещении холодно – словно они специально напустили туда мороза, а ведьма маскирует под улыбку оскал: У Вас тут всегда так холодно, или ты настолько жаждешь моей смерти от воспаления легких, что выбрала самую холодную допросную? Я буду жаловаться Скримджеру на неподобающие условия содержания подозреваемых, - она почти что хохочет, наблюдая за тем, как мисс старший аврор бормочет какие-то заклинания. Жаловаться она, конечно, обязательно станет, но отнюдь не на холод. Приступ веселья проходит так же внезапно: пора расставить все точки над I, и прекратить этот фарс. Сероглазая смотрит внимательно и изучающе, словно от того насколько остер будет ее взгляд зависит ее жизнь, усаживается на стул, на котором сам Мерлин наверняка еще сиживал, и наконец произносит: Эшлинг, если тебя не затруднит, давай поскорее покончим с этим. Я очень устала и хочу домой к сыну, думаю, что и у тебя выдался сегодня не самый лучший день.

Время остановилось, точнее оно, разумеется, шло, только для мисс Малкин оно остановилось и не хотело двигаться с мертвой точки, потому что нужно было бы что-то говорить, как-то реагировать на происходящее, а она не могла, просто не хотела. Ей мало того, что нужно было осознать, что Рей вернулся, что больше их не разделяют сотни километров и еще большее количество часов молчания, но и принять тот факт, что у него кто-то есть и этот кто-то носит его фамилию. Сейчас бы рвануть, как маленькой по лестнице вверх, спрятаться в своей комнате, и плакать, никому не отвечать, ни с кем не разговаривать, хотя бы день. Но у нее не было даже такой возможности, вновь научиться дышать и выглядеть достойно – вот, что сейчас требовалось волшебнице.  Только вот легкие отказывались принимать воздух, внутри все стянуло узлом, и она так явственно осознала, что этот мальчишка ей слишком дорог, чтобы взять и оборвать с ним хоть какую-либо связь. Уже сейчас она понимала, что не сможет, гордо задрав нос, сказать ему «прощай» и больше никогда не пересекаться. Нет… Не смотря на вдребезги разбитое сердце в который раз одним и тем же человеком, Лейла просто не в силах была его отпустить, она уже это пыталась делать, и жила в мечтах этим вот днем, когда Рей вновь переступит порог ее дома или лавки тети. Пусть в ее голове это все было иначе, там он, разумеется, распахивал дверь с дорожной сумкой на плече. Которую непременно бы бросил, как только увидел ее, он громко бы выкрикнул ее имя, а потом обязательно целовал бы и говорил, как же был не прав, тогда уехав, и что теперь он не сможет и дня прожить без нее.
А еще она видела, как он отводит взгляд сразу после слов о том, что Николь его жена, заметила вздох, который кажется, полон то ли усталости, то ли тягости молчания. За что ему стыдно, за то, что знает о ее чувствах и даже не удосужился подготовить ее к таким новостям, или может вовсе не хотел приходить, а может и вовсе неловко рядом со старым другом, ведь его жизнь уже не та и места старым привязанностям нет. Что из этого всего тяготило мистера Боунса, Лейла не знала, хотела знать, и даже жалела, что не может влезть ему в голову, чтобы узнать все прямо, без его попыток сгладить правду.
Женщина же рядом с ним была невероятно красива, с одной стороны у нее были крупные черты лица, а с другой это все выглядело так гармонично и эффектно, что не будь они сейчас в такой ситуации, девушка бы обязательно залюбовалась Николь, вот только поведение миссис Боунс разрушало всю эту иллюзию прекрасного, потому что поведение ее было несколько фривольным и совершенно не уместным для первого знакомства, как казалось мисс Малкин.
- Нет, что вы, Рей очень хороший и талантливый, - улыбнувшись, произнесла Лейла, - просто как любой творческий человек рассеянный.
- Может, вы пройдете и попьете чаю? – внезапно активизировалась мадам Малкин, которая, похоже, быстро сориентировалась в том, что племянницу нужно бы спать, правда, делала она всегда как-то по-особенному. – А потом бы мы вам, дорогая, - обратившись к Николь, продолжила Аурелия. – что-нибудь подберем по вкусу или можем сделать на заказ, если ничего не глянется.
- О, это было бы чудесно, а то Рей абсолютно не хочет знакомить меня со своими друзьями и здешними местами…. Представляете, уже месяц как прошу!
Возмущению француженки не было конца и края, и она даже не замечала, в какое неудобное положение ставит Рейгара, в какое – то другое время она обязательно бы посочувствовала парню, но сейчас словно набат звучала мысль, что он уже минимум месяц тут и даже не соизволил сказать, что вернулся, зайти…. Собирался ли вообще? Лейла смотрела на Боунса укоризненно, хотя он и так, наверное, догадывался, как крупно влип.
Аура уводила Николь в комнату, где потчевала чаем дорогих клиентов, или они с племянницей устраивались в перерывах, предварительно перевернув на двери табличку «обед», оставляя Рея и Лейлу позади вдвоем.
- И когда ты собирался сообщить, что вернулся?  - без всяких прелюдий спросила Малкин останавливаясь в проходе. Обида слышалась в каждом слове, хоть и старалась девушка говорить как можно более нейтрально, только вот человеку знавшего ее еще с тех времен, когда она ходила с двумя косичками и расшибала коленки пытаясь поймать сбежавшую из магазина лягушку, не составляло труда ее прочитать.
- Милый, ну где ты там? Идите сюда, я хочу все знать, не секретничайте без нас, - опомнилась Николь, видимо, старавшаяся не выпускать муженька из поля зрения. Лейла раздраженно фыркнула и, резко развернувшись, направилась столовую.

Дверь в бар "Дырявый котёл" распахнулась, с силой ударившись о стену, и угрожающе скрипнула, собираясь тут же захлопнуться перед носом стоящей на пороге девушки. Но та придержала её рукой и вошла. В руках у вошедшей была уже почти опустевшая бутылка огневиски. Бармен за стойкой упрекающе посмотрел на вошедшую девушку и лишь покачал головой. Да, в таком виде в "Дырявом котле" её ещё не видели, да и вообще, вряд ли, кто-то когда-то видел её в таком состоянии.

Это она то слабая? Это её надо защищать? Да как он смеет распускать свои грязные руки, этот ничтожный полукровка? Даниель не жалела, что "съездила" мерзавцу несколько раз по лицу. Жаль, что её остановили, а то бы это ничтожество осталось бы без глаз, а может быть ещё без чего-нибудь дорогого ему. Даниель, всегда такая сдержанная и молчаливая, сейчас была в ярости. Любому терпению приходит конец, вот и у девушки оно оказалось не железным. Порой ей казалось, что она единственная волчица в стае. Но одно дело жадные взгляды и мерзкие шуточки, а другое дело открытое приставание. Но больше всего девушку взбесило поведение отца. А именно, он и слово не сказал этому ублюдку. Даниель просто "вылетела" из комнаты, и чтобы хоть как-то успокоить свои разбушевавшиеся нервы, ибо никакие медитации, которым обучала её мать, не помогали, так же стремительно покинула дом, захватив из бара бутылку огневиски. Было желание разнести всё вокруг и забыться и Ден сделала глоток, затем ещё один и ещё. Первая же мысль, пойти к человеку, который поможет ей забыться, была отброшена куда-то подальше в подсознание. В таком виде она точно не могла ему показаться на глаза, ни ему, ни кому бы то ни было из знакомых.

И вот она стоит на пороге "Дырявого котла", разглядывая посетителей. Несколько старых пьянчуг, видимо. завсегдатаи бара. Несколько постояльцев и тех, кто просто зашёл поужинать. Пара подростков. Подростки в баре? Хотя кому тут осуждать, если только бармену? Даниель подошла пошатываясь к барной стойке и расплылась в пьяной улыбке.
- Доброго вечера, - девушка с шумом поставила недопитую бутылку на стойку, - можно мне, для начала, стакан?
Во взгляде бармена явно читался вопрос: "А остальное из горла допить уже не можешь?" Но всё же он поставил перед девушкой пустой стакан. Она же, в свою очередь, вылила в него остатки содержимого бутылки и залпом выпила. - Солнышко, подай-ка мне ещё бутылочку. - После этих слов девушка повернулась к залу, снова разглядывая посетителей. Ну да, ничего не изменилось, те же лица. Хотя в этот раз она заметила симпатичную брюнетку за дальнем столиком.
- Солнышко, подай-ка мне ещё один стакан, - повернувшись обратно к бармену, "промурлыкала" оборотень. И, забрав бутылку и два стакана, любезно поставленных барменом на стойку, пошатываясь направилась к столику девушки.
- Доброго вечера, - Даниель поставила на столик бутылку и стаканы. - Я - Даниель, - она устроилась рядом с девушкой, придвинувшись к ней поближе, так чтобы их бёдра касались друг друга, и разлила содержимое по стаканам. То, что стаяло на столике до этого, Ден проигнорировала, хотя после можно будет распить и это. - Вздрогнем, - Даниель в миг осушила свой стакан и тут же обновила порцию.
- У вас, в Англии, столько запретов и предрассудков, - прошептала она на ухо девушке, проведя пальчиками вверх по бедру брюнетки.
Бармен, наблюдавший за ними, лишь снова упрекающе покачал головой и угрюмо вздохнув, пробормотал: - Ах, молодёжь, что за нравы?