Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.
(с) Михаил Булгаков, "Мастер и Маргарита"

Октябрьский вечер являл собою нестойкую цепь погодных изменений, капризную и ранимую, как медленная и рассудительная борьба последнего летнего тепла и ледяных осенних ветров. Бывшее до этого сероватым, дневное небо замысловато переплеталось с вечером крохотными узелками и завитками. Ненавязчиво наступали холод и грядущий дождь, мелко морося на пыльную дорогу и камни. В северном направлении, низко над острыми, как пики, верхушками тёмных деревьев нависли угрожающе темнеющие, притаившиеся грозовые тучи, которые словно вот-вот, да и двинутся вперёд, поглотят собою небо и прольют, наконец, скопившиеся свои слёзы по ушедшему окончательно лету. Осень настойчиво вступала в свои права, и от её постоянного присутствия в воздухе приходилось прятаться под тёплой мягкой одеждой и бледными мантиями.
Первый месяц учёбы, надо сказать, оказался неприятно долгим, словно нарочно растянутым. Либо студенты за лето заметно расслабились, либо и вправду в сравнение с предыдущим годом и перед предстоящим СОВ сложнее стали предметы и науки, изучаемые в новом году. Едва успевая сделать необходимое домашнее задание, ученики уже получали новое, практически не выбираясь из библиотеки и гостиной, если им это, конечно, было нужно. Привычный путь, кой проделывал любой уважающий себя и желающий получать хорошие оценки пятикурсник, сократился до трёх пунктов, то есть столовой, спальни и класса, окромя которых ничего видеть не было возможности. От такой загруженности вот-вот, кажется, затрещит и сломается давно привычное упорство, но, на удивление, оно держалось долго. Наверное, только лишь оно и спасало. Упорство и упрямство. И ещё, совсем немного, принципиальность.
Но, в конце концов, даже самое завидное стремление учиться медленно гаснет из-за однообразия происходящего. Возможно, кого-то бы и устроил режим дня, состоящий из самых необходимых для выживания пунктов, но Рой, не смотря на всё свою чрезмерную настойчивость по вопросам обучения, он таким не был, и внимание его стало стремительно рассеиваться.
Но решение, как и всегда, пришло само и, причём в самый необходимый момент.
Предстоящему первому в этом году походу в Хогсмид более всего обрадовались младшекурсники, для которых жизнь и так являлась малиной, хотя они пока о этом не догадывались. Студенты же постарше имели цели куда сложнее, чем просто опробовать на зуб, ознакомиться с чем-то новым. Всё зависело, конечно, от характера ученика: кому-то необходим был свежий воздух и отдых, кто-то же стремился удовлетворить свою страсть к покупкам и сладостям. Да и нет места лучше, чтобы как следует и без лишних ушей обговорить свои планы.
И как бы Рой не отрицал своё занудство, он всё же шёл просто развеяться, с практически пустыми карманами и головой. Причиной последнему были постоянные занятия, и, похоже, совершенно утомившись, его разум решил протестовать, и попытка выполнить хотя бы часть необходимого домашнего задания не увенчалась успехом. Бессмысленно посидев над куском пергамента, размешав пёрышком чернила и несколько раз упрекнув себя в учебной несостоятельности, он, наконец, всё же решил, что в ближайшее же время просто обязан дать себе, несчастному труженику, перерыв.
Но погода тому, похоже, отчаянно упрямствовала, подгоняя по пути в Хогсмид резкими порывами ветра и мелкой ледяной моросью, от которой мёрзли неприкрытые уши и растрепались непослушные чёрные кудри на голове студента, в унисон с мешками под глазами выражая внутреннее состояние своего хозяина. Желания привычно прогуляться и подышать свежим воздухом, наслаждаясь короткой передышкой от учёбы, конечно, поубавилось заметно. И так как цели у Роя в Хогсмиде особой и не было, а идти назад по таким условиям - глупо и не хочется, Рэдклифф принял решение переждать (немного непонятно, что именно, но раз решил, то нужно делать) в полюбившемся ему пабе "Трёх Мётлах".
Место это, надо сказать, тёплое и сухое в любое время суток, но даже войдя внутрь по привычке парнишка по самый нос укутался в шарф, который нисколько не мог спасти его от очаровательного сладкого запаха, витающего в воздухе помещения. Здесь царила приятная глазу полутьма, чуть разбавленная серым светом, льющимся из окон. Посетителей на удивление было не слишком много, и то, по большей части ученики. Денег, разумеется, у Рэдклиффа сомнительное количество, но позволить кружку сливочного пива он вполне мог. Выбрав столик наиболее уютный и отстранённый от скопления посетителей, гриффиндорец устроился с купленным напитком, избавился наконец-таки от шарфа и отвернулся к окну, за которым мелькали редкие укутанные в серые одежды фигуры. Приятно было ни о чём не думать, хотя смутное беспокойство снова вернулось к нему.