Вытянув ноги перед собой и сложив руки на груди, Билл сидел на одном из шатких стульев на кухне нынешнего штаба-квартиры Ордена Феникса и довольно сосредоточенно смотрел в окно, за которым не происходило, кажется, ничего особенно необычного. Разве что, то и дело проходил какой-нибудь припозднившийся маггл, который всё равно не видел Гриммо, 12, окутанный магическими заклинаниями. На душе у Билла было как-то так же хмуро и зябко, как и за окном – ноябрь уверенно сдавал свои позиции перед наступлением декабря, обещая на удивление промозглую зиму.
    Прошло уже несколько долгих месяцев с тех пор, как Билл перебрался на постоянное жительство в туманный и сырой Лондон, и первая радость от воссоединения с семьёй уже слегка выветрилась. Нет, его по-прежнему радовала мысль лакомиться матушкиной стряпнёй, обсуждать с отцом штепсели - и всё такое, но Билл, надо признаться, слегка подзабыл о том, как утомительна бывает родительская опёка. Сначала Хогвартс, затем – Египет, где он был предоставлен самому себе. Таким образом, он уже отвык от того, что его жизнь порывается контролировать кто-то другой – это было неожиданно и слегка неприятно. Однако Билл не был бы Биллом, если бы уверенно и спокойно не гнул свою линию и не вкладывал в голову Молли мысли о том, что он, как-никак, старший сын и вполне может позволить себе полноценную самостоятельную жизнь.
    Но это всё было не так уж и первостепенно. Большую часть мрачных мыслей мужчины занимал тот момент, что дела у Ордена в последнее время шли не слишком блестяще. Обитая в Египте, Билл был лишён огромной доли новостей о том, как обстоят дела в Британии, здесь же он видел, что всё далеко не безоблачно. Больше всего он, конечно, сочувствовал этому мальчишке, Поттеру, на долю которого пришлось столько испытаний, о чём Молли частенько ему рассказывала в приступах внезапного сострадания. Биллу даже в какие-то моменты казалось, что она совершенно искренне считает Гарри своим очередным сыном. А действительно, какая разница? Одним больше – одним меньше.
    Шутки шутками, но вылазки орденцев день ото дня становились всё серьёзней, а учитывая, что большая часть семейства Уизли состояла в Ордене Феникса, постоянное состояние тревоги друг за друга стало почти что нормой. Да даже если бы они и не состояли в этой организации… Конечно, на первый взгляд всё выглядело, как будто бы, довольно мирно, но на самом деле Билл точно знал, что многие и многие жизни мирных жителей Магической Британии находились под серьёзной угрозой. Это было самое страшное – то, что Министерство утаивало информацию, только чтобы простые волшебники жили спокойно, думая, будто если проблему не замечать, то она пропадёт сама собой. Однако этого было слишком мало.
    Билл вздохнул, устало потёр переносицу и бросил взгляд на часы, стоящие на камине. Прошло не так много времени, но ему казалось, что он сидит здесь и раздумывает как минимум несколько томительных часов. Ожидание было, пожалуй, одним из тяжелейших видов деятельности, о которых он когда-либо слышал. Билл переменил позу, наклонившись вперёд, оперев руки на колени и переплетя длинные пальцы между собой. Несколько прядей снова отросших рыжих волос упали ему на лицо, но мужчина не обратил на это внимания. Он не знал, чем себя занять, и надеялся только, что всё это скоро закончится – соратники по Ордену вернутся живые и невредимые, а если повезёт - принесут удачные вести, и можно будет расслабиться, проведя хотя бы один, ещё один, спокойный вечер без тревог и сомнений. Но время шло, а волшебники не возвращались, и Билл уже ощущал некоторую зыбкую ещё тревогу. Теперь он отчасти понимал Молли, которая жутко раздражалась, если кто-нибудь из них возвращался в «Нору» слишком поздно, ведь самое страшное – это ожидание при отсутствии какой-либо информации.
    Билл чутко прислушался, различив краем уха в глубине дома негромкие шаги. Кроме него здесь была только Флёр, но он всё равно на всякий случай насторожился. Всего несколько месяцев, проведённых в подобной атмосфере, а он уже привык всегда быть настороже - не самое приятное открытие, но - времена диктуют условия. Билл приподнял голову, вперив взгляд в прикрытую дверь кухни. Ему только сейчас подумалось, что, возможно, не стоило оставлять Флер одну. Он не знал точно, но предполагал, что, возможно, она ещё не слишком уютно себя чувствует в этом месте (да и кому в здравом уме может быть уютно в этом неприятном доме, напичканном черномагическими артефактами?), и следовало бы поддержать её. Но Билл не любил быть навязчивым, а грань между навязчивостью и поддержкой порой еле различима.

Вообще-то Билл никогда не был склонен к панике или необоснованному... да даже обоснованному (как сейчас, к примеру) нервяку. Даже когда суетливая матушка в детстве оставляла его в очереди на, о Мерлин, целых две с половиной минуты, маленький Билл всё равно сохранял добродушное спокойствие, практически не переживая по этому поводу. Но теперь Билл в каком-то смысле узнал, какого это - дёргаться, суетиться без повода. Внешне это, конечно, было незаметно. Движения Уизли были по-прежнему довольно-таки скупы, он даже мог мимоходом едва заметно улыбнуться себе под нос - старая привычка. Ещё со школьных времён Билл привык изредка прибегать к маске "всё путём", так как полагал, что окружающим абсолютно точно не нужны его проблемы и глупости - своих у каждого выше крыши хватает. В этом смысле Билл всегда был тем ещё альтруистом.
    Но это, по сути, была только внешняя сторона дела, оболочка мира, так сказать. Весьма ненадёжная, недолговечная и недостоверная, если говорить совсем уж точно. Сохранять внешнее спокойствие для мужчины было пустяком - делом привычки. И, кстати, именно поэтому суетливая забота и переживания матери так напрягали и удивляли его каждый раз, когда он сталкивался с этим удивительным феноменом. Ведь ему казалось - так просто держать себя в руках... Не так уж просто, как оказалось. Может быть, отчасти Билла можно было назвать одиночкой, но уж точно не эгоистом. Воспитываясь в такой большой семье, да ещё и в роли "старшего", он просто органически не мог всю последующую жизнь думать только о себе. Очень уж это не вписывалось в его жизненный опыт. Хотя, если вдуматься, все мы немного эгоисты - в той или иной степени. Однако это сейчас не так важно. Он не был эгоистом - и потому переживал за дорогих ему людей.
    Пока он размышлял, изредка поглядывая то в окно, то на часы, еле слышимые лёгкие шаги приблизились и в комнату, наконец, заглянула Флёр. Билл поднял голову и внимательно взглянул на девушку, ничего не говоря. Француженка смотрелась в этом доме как-то чужеродно, совсем не органично. Как будто, её тут совсем быть не должно. Такая лёгкая, живая - Биллу иногда казалось, что она немного светится изнутри, особенно, в солнечные дни. А тут - мрачный дом, пропитанный тёмной магией, с этими его узкими маленькими коридорами, тенями и пылью. Совсем не то. Но на войне не приходилось выбирать. Ордену ещё повезло, что этот дом оказался в их распоряжении, а то, глядишь, были бы ещё куда более некомфортные условия... Впрочем, если Билл и считал своим долгом находиться здесь - ну то есть, вообще здесь, в Ордене, участвовать в вылазках, сражаться, защищать своих родных, то у Флер не было такой необходимости. Это вообще была не её война, не для неё - такой хрупкой, красивой, улыбчивой... хотя сейчас она не улыбалась.
    Усилием воли Билл заставил себя смягчить выражение лица и лишь слегка кивнул головой, мол, заходи, чего боишься? Здесь все свои. Он уже немного жалел о том, что привёл девушку сюда. Вовсе не потому, что не доверял ей - скорее, наоборот, доверял - и более чем, в каком-то смысле, на данный момент это был наивысший акт доверия, который он мог ей оказать. Они были друзьями - в этом не было для него никаких сомнений. После долгого времени переписки, завязавшейся совершенно, чуть ли не случайно, по прибытии в Англию, он встретил Флер как старого друга, а не просто миловидную знакомую, с которой кто-знает-что-может-быть. Уж что-что, а дружба для Билла была неприкосновенна, можно сказать, сакральна.
    И именно поэтому он должен был убедить француженку вернуться домой. Во Франции пока всё спокойно - так почему не уехать? Но Флер оказалась даже более крепким орешком, чем он ожидал... впрочем, он где-то в глубине души знал, что она - такая. Упрямая и сильная, и как такой дух умещается в таком невесомом тельце? Уму непостижимо. И это, конечно, не могло ему не нравиться.
    — Извини, я оставил тебя одну, — эта фраза прозвучала полувопросительно-полуутвердительно. Билл слегка улыбнулся уголками губ, как ему казалось - ободряюще. Флер выглядела напуганной, но не чересчур. Интересно, как выглядел он сам? — Я думаю, не помешает выпить чаю. Если ты хочешь, конечно, — не дожидаясь ответа, мужчина взмахнул палочкой, левитируя старенький чайник с облезшим боком на плиту. Билл не спешил отвечать что-то на слова девушки, так как не знал, что тут может пригодиться. Только то знал, что неизвестность хуже смерти. — По нашим расчётам они и не должны вернуться так скоро, не стоит переживать, — тут Билл немного слукавил, хотя никогда и не был сторонником лжи во спасение, пусть и ложью-то это нельзя было назвать. Но в любом случае - а что ещё тут скажешь?

- Нет, - Билл произнёс это слово довольно резко, даже жёстко, и оно как удар прозвучало в тишине кухни. Он понимал Флер, но понимал в то же время, почему в Орден принимают только совершеннолетних волшебников, окончивших школу. Да и то - первое время не отправляют на такие задания – слишком уж высока цена юношеского максимализма, помноженная на эмоции, в которое вовлекает это противостояние. Делать лишь бы делать – неважно какой ценой. Но в то же время цена бывает слишком высока.
– Эту операцию продумывали главы Ордена. Они всё учли – расстановку сил, возможности… если мы сорвёмся с места никак не соотносясь с планом – только подставим себя и других, - Билл надеялся, что его тон не слишком заденет Флер, но он тоже был достаточно взволнован, просто в отличии от девушки, привык это более-менее успешно, как ему казалось, скрывать. Его голос звучал достаточно спокойно и, как надеялся волшебник, уверенно – во всяком случае, сам он был убеждён в том, что говорил. Возможно, это убедит и её…
    Взволнованная Флер схватила её за руку, и Билл тут же едва заметно чуть сжал пальцы в лёгком утешающем жесте. Когда она коснулась его руки, он вдруг почувствовал всё то волнение и напряжение, которое испытывала девушка помимо всего прочего, и ему стало жаль, что он практически ничем не может её помочь сейчас, да и вряд ли сможет в чём-то убедить. Но Флер была его другом, хорошим другом – и ему хотелось сделать для неё что-нибудь, хотя бы сказать правду. Это как когда утешаешь напуганного ребёнка, на которого француженка сейчас была очень похожа.
    - Я понимаю, что ты хочешь помочь, - после недолгого молчания негромко произнёс он, заглядывая девушке в глаза. – Правда, понимаю, и я ценю это. В конце концов, всё, что происходит здесь – это не твоя война, но я очень ценю, что ты с нами, - Билл в лёгкой задумчивости погладил большим пальцем тонкие пальчики девушки, всё ещё сжимавшие его руку. Ко всему прочему он ощущал небольшую примесь какой-то братской нежности, будто Флер была его второй младшей сестрой.
    - Но ты же сама понимаешь, что тебе пока не стоит участвовать в подобных мероприятиях – это слишком опасно, - собравшись с силами, наконец, чуть громче начал Билл. – Никто не ставит под сомнение твоё умение управляться с палочкой, но в реальном бою школьных знаний, боюсь, будет слишком мало, - увидев лицо Флер, волшебник чуть замешкался, ощущая некоторую вину за свои слова – хотя ничего, что не соответствовало правде он не сказал, хотя и не пытался смягчить – но он верил, Флер это поймёт, она умная девочка. – Ситуация пока не настолько плачевна, чтобы отправлять в настоящий бой… - он не сказал слово «детей», хотя это слово готово было сорваться с языка. Билл запнулся и мысленно укорил себя за такую формулировку – он не хотел, чтобы Флер чувствовала себя ещё хуже, просто пытался объяснить, что происходит. Пожалуй, увлекаться в этом совсем не стоило.
    - В любом случае, ты очень помогаешь нам здесь, - быстро добавил он, слегка улыбнувшись - и это действительно было искренне.
«К тому же, я точно так же сижу в этом штабе, как и ты», - добавил мужчина мысленно, но не сказал вслух – это итак было очевидно.